(Начало в №1, №2, №3 и №4)

Из будущей книги

12.

Годах эдак во всех в жизни эстрадного джентльмена была страдная пора, даже не одна, а четыре. Когда башли сыпались под ноги, ровно перезрелые девственницы. (По-моему, хорошая метафора). Это – праздничные кампании. Елки – это отдельная масть. Не буду пересказывать лживую байку об артисте, который отказался сниматься у Спилберга из-за «елок». Потому что «лживая». А почему «лживая»? Да потому, что об это время у Спилберга тоже были «елки»!

Но были еще и 7 ноября, 1 мая и 8 марта. У каждого профкома каждого предприятия Союза Советских Социалистических Республик были башли на культурно-массовую работу. И на эти башли они посылали запрос в Москонцерт на предмет праздничного концерта. От Дворца Культуры «ЗИЛа» до Красного уголка чулочно-носочного цеха древообделочного комбината. Это было поголовное мероприятие. Три раза в год страна победившего социализма блевала эстрадой.

Конечно, артисты различались по категориям. Одни работали там, а другие работали тут. Хотя башли и тут, и там артисту платили одинаковые. И некоторые из-за лишней палки (палка – это лишний концерт, а не то, что вы думаете) или случайно попадали не в свою компанию. И вот такой случай произошел с моим папой году эдак в 65-ом. Таксист привез его по адресу, в котором папа обнаружил вышеупомянутый Красный уголок чулочно-носочного цеха древообделочного комбината. (А вы думали, что это я так шутил? Какая это шутка? Так, словесный гастрит) И в нем сидело штук пятнадцать престарелых чулочно-носочниц. Но, главное, что у сцены этого самого Красного уголка чулочно-носочного цеха древообделочного комбината были низкие потолки. И папа на ней во весь рост не устанавливался. Потом приехал жонглер Иван Вобликов, который жонглировал большими футбольными мечами, Да и сам был не маленький. Но его малый рост сцены не смутил, потому что большие сцены ему встречались редко, и он мог жонглировать лежа. Но! Потом приехала Ольга Воронец со своим мужем Рафой Бобковым, которой при Оле состоял баянистом. Оба были под 2 метра, но петь и играть на баяне лежа не умели. Оля исполняла русские народные песни, о наличии которых русский народ даже не подозревал. А зараньше она пела себе цыганские романсы, о наличии которых не знал уже цыганский народ. Но этого никого не колыхало, потому что она пела их для русского народа. А Рафа аккомпанировал ей на гитаре. Ну, а после гонений на цыганщину она перешла на русскую народную песню композиторов Аверкина и Пономаренко. Была еще в недрах Московской эстрады такая же страдалица – Лариса Чиркова. Но до русских она пела не цыганские, а еврейские песни. Ну, сами понимаете… И муж ея, он же баянист (бывший скрипач), носил фамилию Шнейдер. Однажды я встречался с ними в концерте и поименовал его «Шнейдерманом». После «Саратовских страданий» он, глядя на меня, сквозь анастигматические очки, печально спросил: «Тебе мало, что я - Шнейдер?»

Но вернемся к нашему концерту в Красном Уголке чулочно-носочного цеха древообделочного комбината. Вобликов лежа откидал свои футбольные мячи. Папа, склонив голову на плечо, поздравил всех со всем. А Оля спела, пригнувшись, свою «коронку»: «Я – Земля, я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей. Долетайте до самого Солнца и домой возвращайтесь скорей». И на этих словах она выпрямилась…

Фильдеперсовые чулки неплохо останавливают кровь…

Когда все поуспокоились, папа сказал:

- Оля, ты достигла своего потолка.

Реприза имела успех. 

(Продолжение следует)